Приезд Андрея Звягинцева в Челябинск на кинофестиваль «Полный артхаус» произвел эффект разорвавшейся бомбы. До последнего момента многие с трудом верили, что претендент на «Оскара» возьмет курс на Голливуд через Уральские горы. «Левиафан» в постсоветском пространстве стал настоящей бомбой, разорвавшей общество на два противоборствующих лагеря. Никто не считал, кого же больше: сторонников или противников, в любом случае равнодушным фильм не оставляет никого.

- Это успех?

- Конечно. Когда фильм попадает в самое сердце зрительское, находит в нем отклик – это самое главное. Хотя наша монтажер Аня Масс меня поправила: «Не в сердце – по Фаберже».

Прототип героя фильма американский сварщик Марвин Химейер после того, как у него отняли землю сел на бронированный бульдозер и начал крушить все подряд. Итог – 13 разрушенных зданий, убытков на девять миллионов долларов. Герой же Звягинцева бездействует.

- У нас было четыре варианта сценария. И в первом в гараже Николая действительно стоял старый Caterpillar или Comatsu. Правда, трактор. Он садился на него, ехал в город, Паша преграждал ему дорогу – все это было. Но пока мы ездили искали натуру, проехали 70 городков, чтобы найти небольшую площадку, и все время меня мучила мысль, что это какой-то хэппи-энд получается. Да, Николай погибал, но отпор врагу давал. А это абсолютное клише и совершенно не по-русски. Значительно более трагичен открытый финал, который заставляет зрителя думать, что же с этим делать и как жить дальше?

- Кто убил Лилю?

- Классический случай. Второй по популярности вопрос. Кинотекст сделан так, что в нем есть почва для разных версий. Есть определенные приемы, которые стимулируют работу зрительской фантазии. Представьте, вы наблюдаете, как идет человек: скорость, походка, ритм шагов, заходит на непрозрачную ширму, вы его уже не видите, но ритм шагов помните и точно знаете, когда он выйдет из-за ширмы. Так и здесь. Кто и как убил Лилю – зритель должен догадаться сам.

- Сегодня я ваш охранник, – обращаюсь к Звягинцеву, отбившись по телефону от очередной порции охотников за эксклюзивом. – Кстати, здесь вам хотели нанять охрану, но потом решили, что не Москва.

- Не думаю, что она понадобится. Хотя, когда читаешь в блоге высказывания отдельных личностей, неприятно. Один написал: «Он должен прийти на Красную площадь, встать на колени и попросить прощения у всего народа».

- Прощения за что? За то, что народ так живет?

- Я не знаю, вероятно. А другой добавил: «Какое прощение? Пушку в затылок».

- Обидно, когда ругают?

- Если реагировать на все реплики и все мнения, жизни не хватит. Фильм уже посмотрели около четырех миллионов человек, как можно учитывать мнение всех?

- Вы критикуете церковь, многие в этом усмотрели оскорбление.

- Верить следует в Бога, а не в священника. Священник не сакрален, он такой же человек, как и остальные. Знаете, есть такой замечательный сайт «Православие и мир», там опубликовано четыре или пять рецензий на «Левиафан». И авторы считают, что это вполне христианский фильм, никакой не антиправославный.

- А если христиане с вами не согласятся? Будут протестовать, ну, машину в отместку поцарапают.

- Машину поцарапают – это уже не христиане.

Последняя часть интервью получилась публичной. Когда на пресс-конференции под камеры бросился бывший челябинский вице-мэр и с пылом начал хвалить «Левиафан», возник ответный ход.

- Вас не пугает такое отношение к вашей работе власть имущих? Мне кажется, было бы логичнее, если бы чиновники картину запретили, а они ее хвалят. Что это, последствия демократизации?

- Демократизация – это слово откуда-то из перестройки. Пока этим в стране не пахнет, в стране совершенно другая среда. Просто у публики есть интерес к фильму: 1,5 млн скачиваний только за неделю, после того как фильм попал в сеть. На каждое скачивание порядка два-три человека посмотревших, то есть четыре-пять миллионов человек за первую неделю пиратской рассылки. И мне кажется, что остановить это уже просто невозможно…

Виктория Олиферчук,
фото Наиля Фаттахова

Теги: