Ведущий аналитик группы спутника «Суоми» (NASA, США), доктор физико-математических наук, астроном, выпускник Челябинского госуниверситета Николай Горькавый встретился со студентами и рассказал, что дали ему годы учебы в Челябинске, как он оказался NASA, почему он видит науку там, где другие видят только проявления Бога, и почему писать книги для взрослых ему скучно.

- Николай Николаевич, какую роль сыграл челябинский университет в Вашей жизни?

- Конечно, Вы понимаете, университет – это ключевой период в жизни студента или ученого. Именно там он делает некий рывок от школьника до почти сложившейся личности. Так получилось, что я попробовал поступить в 1976 году в МФТИ, не прошел по математике –из-за какой-то ерунды. Потом, тем же летом, я попробовал поступить в МИФИ, тем же летом, только попозже. Сдал экзамены, но уже по баллам не прошел. А потом вернулся в Челябинск и поступил. И не жалею, потому что Челябинский госуниверситет предоставляет больше свободы – нет давления. Я сейчас работаю с коллегой, он выпускник МФТИ, и не чувствую никакой интеллектуальной разницы между нами.

Кстати, помню, первый набор в университет был всего 275 человек. А сейчас я вижу, как ЧелГУ разросся.

- Скажите несколько слов о научном обществе учащихся, Вы ведь из него вышли. Сегодня НОУ продолжает существовать в Челябинске…

- Я очень благодарен за то, что оно существует, за то, что мне было там очень интересно. Там столько нового для интеллектуального подростка. Это исчезновение одиночества. Потому что в обычном кругу такие подростки часто одиноки. А тут их собирают вместе, и они просто витают. Они понимают, что быть умным не стыдно и что «ботаник» – это звучит гордо, если с умом подойти к теме. Сегодня это ботаники, а завтра они могут стать вашими начальниками. Кроме того, НОУ – это атмосфера интеллектуальной раскованности.

- У всех людей мозг используется по-разному. Есть ли в этом какая-то высшая сила? Или от чего зависит этот талант?

- Это происходит от школьного учителя, от университетского преподавателя. Что касается меня, то если есть во мне что-то талантливое, то это от моей мамы, она библиотекарь, она меня к книжкам приучила, и от отца, который развивал во мне любопытство, но я не вижу ничего от Бога.

- Вы работаете с наукой – находите ли закономерности в жизни, в уравнениях, то есть эта потрясающая схема, которая была кем-то когда-то создана и настроена. Неужели в этой закономерности не ощущается присутствие божественного?

- Как вы знаете, официальному атеизму лет триста. И вот 300 лет назад все человечество было абсолютно уверено, что все, что мы видим, создано Богом. Я же не вижу никакой черной дыры, никакого пространства, которое мы не могли бы в будущем объяснить. Как сказал однажды ученый полководцу: «Бог – это гипотеза, которая не используется».

- В Вашем блоге на вопрос о конце науки Вы ответили, что до него нам еще далеко. Но все-таки, если вдруг ученые напишут формулу, которая объясняет все явления в окружающей среде, на самом деле, что Вы будете делать?

- Это «скоро» можно рассматривать в разном понимании – 500 лет, например. У нас уравнения Максвелла были написаны 150 лет назад. Разве у нас по ним к экзаменам не готовят? Только приложения, решения этих уравнений составляют гигантскую область науки. То есть, грубо говоря, есть фундаментальная наука, которая ищет новые уравнения, а вся прикладная – она только разрастется, потому что количество приложений и удивительных фактов растет.

- Вас знают как автора детских книжек, Ваша «Астровитянка» переиздана уже четыре раза. А не было желания написать взрослую книгу?

- Я соавтор такой толстой энциклопедической книжки, как «Астрономия», которую читают взрослые. Я сам ее использую. Но мне кажется, что взрослые – это скучное поколение. Взрослые – это упущенное поколение. Развлекать их – скучное дело.

- А что говорят Ваши коллеги о том, что Вы пишете детские книги?

- Вроде, приветствуют. То есть у меня есть отзывы хороших ученых, которые хвалят. Никакого негатива я не встречал.

- Вы сейчас работаете в частном институте?

- Нет. Последний год я работаю в фирме Science Systems and Applications, Inc., которая является контрактной службой NASA, а я штатный сотрудник компании.

- Что такое частный научный институт? У нас же нет таких.

- В Америке открыть свой институт или академию очень легко. Все зависит от финансирования. Надо искать какие-то проекты на грант. Правда, сейчас жестче стали условия – большой урон нашему бизнесу нанес русско-шпионский скандал. Кто-то польстился и переступил грань, которую живя в США нельзя переступать. Есть технологии, которые запрещено открывать. То есть ты уже нарушил закон.

- Что в этот момент чувствуешь в собственной стране?

- Ой… Это неловкость, с одной стороны, это еще и удар. Удар по российским командам, которые пытаются заниматься наукой. А сейчас к ним будут еще строже относиться, еще серьезней проверять и еще больше бояться с ними сотрудничать. И вот почему я сейчас работаю в NASA, а не на каком-нибудь другом рынке, потому что NASA – это одна из немногих очень интернационально ориентированных организаций, которая не очень сильно заморачивается на такие штуки. И у них там открытое все. Нет закрытых тем. Если и есть, но они как-то так в стороне. В огромном количестве там работают с информацией.

- Часто выдающиеся люди любят определять процент человечества, который движет планету вперед. Вы можете это сделать?

- Нет. Вот моя мама-библиотекарь движет нашу планету вперед, потому что она взрослым и детям книги выдает, и папа движет – потому что он варит металл.

Оксана Лахина