Как только появляется «большой бизнес», начинается обман
Есть одно качество, которое присуще нашим людям и, как следствие, нашему бизнесу. Это жадность. Не стремление получить максимальную прибыль за короткий срок, потому что может произойти непрогнозируемое изменение среды. А именно жадность. Недальновидная и местечковая.
Когда у нас строят дома, то где-то не тот сорт кирпича используют, где-то более дешевые лифты ставят, где-то вода до 15-го этажа не будет доходить. Это называется бизнесом, и в этом бизнесе наши строители получали свои сверхприбыли.
О том, что произойдет завтра, никто не думает. Нашли ли тех, по чьей вине обрушился аквапарк в Москве и погибли люди? Нет, не нашли, а ведь наверняка там тоже просто «сэкономили» на проекте, на бетоне, на перекрытиях, на чем угодно.
Таких примеров можно приводить сколько угодно, причем из совершенно разных сфер. Образование, например. В ЮУрГУ раньше училось примерно 20 тысяч человек, сейчас, по разным оценкам, учится до 80 тысяч, соответственно, преподавательский состав тоже должен был увеличиться в несколько раз. А где взять такое количество преподавателей? «Кто там у нас “выпустился” из последней группы, давай-ка к нам, преподавай!» – так и набирают новых педагогов.
В наше время педагог был авторитетной фигурой, к которой испытываешь уважение. Сейчас это люди, которые пересказывают прочитанные ими книжки. Качество образования падает, а цена за обучение постоянно растет. Это тоже бизнес по-русски, когда студенты тратят деньги и теряют пять лет. Я вот сейчас вижу, что, в принципе, нет большой разницы – взять человека на работу после школы или после университета.
Как только появляется большой бизнес, начинается обман, потому что стоит задача при минимальных затратах получить максимальную прибыль. Может быть, это неплохая задача, только если при этом не создается угроза для жизни людей, как это произошло на Саяно-Шушенской ГЭС. Сейчас говорят, что во время ремонтных работ там было что-то не так сделано, но я на сто процентов уверен, что когда верстали эти проекты, в итоге получили некую сумму, посмотрели на нее и решили: «Да не будем мы вот это менять, оно сорок лет простояло, да еще столько же простоит». Ведь чтобы поменять, это надо заказывать, а это весь бюджет, а на что мы поедем отдыхать, на что будем женам новые шубы покупать. И эта порочная практика – получить все и сразу любой ценой – приводит к трагедиям. И при этом нет ответственности, нет обратной связи, нет контроля власти. Кампанейщина – да, может быть, но при этом все знают: вот мы сейчас пересидим, переждем эти проверки, а потом все снова вернется на круги своя.
Мы стремились привить у себя западную модель управления бизнесом, но из этого ничего не вышло, потому что по-прежнему работает клановая модель. Если ты мне товарищ и друг, то работаешь нормально, если ты с «улицы пришел», то все – до свидания. Работает опознавательная система «свой-чужой». Создавать длинные цепочки продаж, выстраивать наукоемкие процессы нереально при такой системе. Кто-нибудь уходит оттуда, где должны были покупать твою продукцию, и все, цепочка рушится.
У бизнеса нет программ стратегического развития на 20-30 лет вперед, потому что деятельность ведется для извлечения прибыли и сложно это спланировать на долгосрочную перспективу. Общество же развивается по другим законам, его цели носят долгосрочный характер. Роль государства, на мой взгляд, и заключается в том, чтобы сбалансировать краткосрочные интересы бизнеса и долгосрочные цели общества.