На флоте за чужую спину не спрячешься
Вчера в России отмечали День защитника Отечества. Можно что угодно говорить про армию, но долг обязывает. Мой сын, к примеру, и я этим горжусь, в армию пошел сам. Не старался «отмазаться». Пришел после института к военкому и сказал, что готов служить. У военкома даже фуражка подскочила!
Я отслужил в армии три года, потому что попал во флот. Кстати, моряком мечтал быть с детства и даже всерьез подумывал над тем, чтобы подать документы в мореходное училище. Но не сложилось тогда, получилось позже. Как сейчас помню. 8 мая 1970 года меня призвали на службу. В военкомате сказали: «Пойдешь на флот!». Привезли в Калининградскую область, в Балтийск. Вышел старшина, развернул списки: «Форма флотская, погоны голубые, морская авиация, служить два года...» Читает фамилии на «а», на «б». Нет меня! Дальше: «Форма флотская, погоны черные, морская пехота, морская пехота, служить два года!». Опять меня не назвали. И, наконец: «Форма флотская, погоны черные, служить три года. Аникин, Аверьянов, Брагин...»
Сначала полгода учебы в Мамоново, там же в Калининградской области. Познавал правила шифровки секретных документов. А осенью 1970 года нас погрузили в эшелон и отправили в славный город Севастополь. Служил на крейсере «Михаил Кутузов», на ракетных кораблях «Бравый» и «Сознательный», но основным моим местом службы стал «Николаев», большой противолодочный корабль 1134Б – и между прочим, говорится не как «б», а как «буки», на флоте все иначе произносится. Б – кодовое название «беркут». Это был новейший по тому времени корабль, предназначенный для борьбы с атомными подводными лодками, вошедший в 30-ю дивизию надводных кораблей Черноморского флота.
Время было периода «холодной войны». И наша 5-я эскадра, оперативное объединение в ВМФ СССР, создавалась для решения боевых задач на Средиземном море. Мы были противопоставлены шестому американскому флоту. Шестой флот был представлен авианосцем «Форрестлал» Его экипаж составлял четыре тысячи человек. Сам авианосец в одиночку не ходил – только в составе от восьми до десяти кораблей. Выходили мы и в Атлантический океан. Кстати, именно тогда я впервые пересек границу СССР, водные границы и даже побывал в зарубежных портах. Сходили на берег не меньше чем по трое, обязательно в сопровождении офицера. Нам давали чуть-чуть валюты, и я ухитрился, к примеру, купить сестре итальянский свитер.
Каши на флоте я наелся на всю жизнь, а макароны по-флотски были замечательные. Еще у нас готовили отличные супы, кок-грузин старался добавить в суп побольше приправ, добавлял национального колорита.
Что касается «холодной войны», то те, кому мы противостояли, проявляли к нам уважение. Помню, когда на «Николаеве» вышли в Средиземное море, то американцы, естественно, знали, что в нейтральных водах движется мощный советский корабль. Когда мы стали подходить к точке стоянки, в районе острова Крит, встретили два корабля шестого американского флота. Обе команды выстроились по правому борту, мы по левому. И приветствовали другу друга. Я не говорю о том, что было ощущение присутствия войны, пусть и «холодной». Но ощущалось присутствие двух очень мощных сил, двух великих держав, считающихся друг с другом.
А вот дедовщины у нас не было. Во-первых, тогда еще не призывали судимых, во-вторых, мы всегда были заняты делом, а в-третьих, с нами всегда находились офицеры. Флот – это особый мир, особые отношения. Мы всегда находились в море, где тебя может просто смыть за борт волной, и тебя никто не найдет. И даже у самого отвязного хама есть чувство самосохранения, грань, которую он никогда не перейдет.
Когда ты находишься по боевому расписанию, уже неважно, кем и сколько ты служишь. По боевому расписанию все находятся на своих боевых местах. И чувство ответственности появляется с первых дней. В экстренных ситуациях ты должен ценой своей жизни сделать все возможное, а перед смертью, перед бездной, все равны.
Помню учения в борьбе за живучесть корабля. Нас загоняли в учебные отсеки, запускали воду. Мы, конечно, знали, что вода выше шеи не дойдет, но все равно было жутковато. Учились подводить пластыри, заделывать пробоины, раздвигать струбцины. С нами проводил занятия боцман, настоящий морской волк, служивший на флоте еще с войны. Суровый был товарищ, мог гаркнуть, пенделя отвесить, если что. Но когда мы выбирались из трюма, мокрые, грязные, он говорил: «Молодцы, братцы, вы сегодня работали, как черти!». И это было высшей наградой.
Я ушел с флота в звании главного старшины. Были планы поступать в мореходку, даже подготовил документы. Но потом взвесил все и понял, что на всю жизнь связывать себя с морем не хочу. Наверное, оказался слишком земным человеком. Зато особое чувство коллективизма потом пронес через всю жизнь. Где бы потом ни работал, где бы ни служил, всегда старался создать командный стиль.