Агентство новостей «Доступ» продолжает проект «65 мгновений Великой Победы», в котором мы рассказываем о вкладе жителей Челябинска и Челябинской области в победу над фашистской Германией. Выпуск 10-й. (Начало в выпуске 9.)
Для многих «трудмобилизованных» немцев отправка в лагерь была неожиданна и непонятна. По прибытии на челябинскую стройку они даже не представляли, что их на самом деле ждет. «Подходя к поселку Бакал, мы заметили вышки. Каково же было наше удивление, когда нас после некоторых формальностей отправили в тот самый лагерь, где, по нашему разумению, должны были содержаться совершившие преступление против закона», – рассказывают очевидцы.
Позже отряды и колонны стали пополняться из числа граждан других национальностей, а также мобилизованных из Средней Азии – к декабрю их численность на стройках «Челябметалургстроя» составляла порядка четырех тысяч человек – и спецпереселенцев, бывших «кулаков» и польских беженцев.
«Условия пребывания трудармейцев в системе исправительно-трудовых лагерей практически ничем не отличались от условий "заключенных", – рассказывает главный специалист отдела формирования архивного фонда Государственного комитета по делам архивов Челябинской области Елена Герман. – Если лагерь создавался на строительной площадке, то оттуда происходило выселение всех лиц, не имевших отношения к "трудармейцам"».
Как правило, их селили в бараках по колоннам, причем одну колонну, как правило, размещали в одном месте – «зоне», огражденной забором или колючей проволокой. По всему периметру выстраивалась военизированная охрана, блок-посты и дозоры. Им запрещалось видеться с близкими, общаться с местным населением, а также пересекаться с заключенными, которые также работали на стройке. Самовольный выход из района поселения рассматривался как побег.
Территория лагеря трудармейцев треста
«Челябметаллургстой» 1944-1945 годов |
Все руководство лагерей уже работало в системе ГУЛАГа и имело большой опыт содержания заключенных. «На работы их также сопровождали под военизированной охраной. Утром после подъема и вечером перед сном проводилась проверка наличия людей по спискам. В случае отсутствия кого-либо из состава колонны немедленно объявлялся розыск. За нарушение дисциплины, невыполнение производственных норм полагались дисциплинарные взыскания: арест на несколько суток, попадешься второй раз – и суда не миновать. К злостным нарушителям и дезертирам применялась высшая мера наказания – расстрел», – говорит Елена Герман.
Периодически в лагерях проводились проверки личных вещей. Отпуска для «трудармейцев» отменялись и могли предоставляться в исключительных случаях, с разрешения руководства строительства и органов НКВД.
В «Бакаллаге» создавались штрафные колонны. В них переводились «трудмобилизованные», систематически нарушавшие внутренний распорядок. За малейшую провинность им грозил расстрел. В свободное от работы время штрафники должны были находиться в помещении, выйти оттуда можно было только с разрешения дневального. Здесь был и карцер с одиночными камерами, попадание в который автоматически лишало прогулок и возможности покурить, так как нельзя было пользоваться бумагой и спичками. Горячая пища выдавалась один раз в два дня. Спать штрафник должен был на голых нарах.
Территория лагеря трудармейцев треста «Челябметаллургстой» 1944-1945 годов Из фондов ОГАЧО |
Главным стимулом для того, чтобы заставить людей работать на пределе возможностей, была так называемая «котловка», сложившаяся еще при ГУЛАГовской системе. Несколько раз нормы менялись, но суть оставалась прежней – трудоотрядовцы получали пайку в зависимости от выполнения производственных заданий. Так, по нормам 1942 года задействованные на основных работах и выполнившие до 80% от плана получали в день по 500 граммов хлеба и один черпак баланды на человека. «По сути дела, питаясь по первой норме, человек находился на грани истощения и мог только поддерживать свои силы, чтобы не умереть голодной смертью», – отмечает Елена Герман.
За каждые последующие сто граммов хлеба требовалось работать на износ: за выполнение от ста до 110 процентов нормы давалось 700 граммов и порция баланды, перевыполнив задание свыше чем на четверть, можно было рассчитывать на 800 граммов хлеба и двойную порцию так называемого «супа». Если трудармеец по каким-то объективным причинам сделал лишь половину от нормы, то получал до 400 граммов. Также по 300 граммов хлеба давалось симулянтам и штрафникам, чуть больше – больным. Аналогичным образом нормировались и другие продукты питания.
Такая система, особенно при низких нормах питания, да еще и зимой, оставляла очень мало шансов на выживание. Сделаешь мало – умрешь от истощения, станешь «стахановцем» – потеряешь последние силы, которые не сможет компенсировать даже повышенный, но некалорийный паек.
Тяжелые условия труда, плохое питание, вещевое снабжение и отсутствие элементарных жилищно-бытовых условий поставили тысячи мобилизованных немцев на грань выживания. Уровень смертности трудармейцев на объектах НКВД был самым высоким, и к весне второго года войны эта проблема особенно обострилась. Умерших даже не хоронили, а просто зарывали в снег неподалеку. Позже их перезахоранивали в общую братскую могилу. Есть было практически нечего. Чтобы хоть как-то «оздоровить» контингент, стали использовать заменители овощей, такие как щавель, крапива и другие травы и коренья. Их сбором преимущественно занимались больные и инвалиды.
В целом, условия содержания «трудмобилизованных» не способствовали повышению производительности труда и, являясь юридически свободными лицами, они должны были работать в условиях принудительной организации труда, когда поведение людей определял страх, а администрация лагерей искала любой предлог, чтобы усилить психологическое давление на строителей.
В феврале 1943 года коллектив Челябметаллургстроя рапортовал Государственному комитету обороны о завершении строительства и сдаче в эксплуатацию первой очереди металлургического гиганта. Хотя в реальности первая эксплуатационная плавка в электрометаллургическом цехе на одной единственной печи произошла лишь 19 апреля 1943 года. Затем еще несколько месяцев понадобилось на отладку процесса. Остальные четыре печи (в цехе их было пять) были запущены с большим трудом лишь к декабрю 1943 года.
Позже запустили прокатный стан «800» и «350», которые вышли на полную мощь к первой половине 1944 года. Впрочем, официально завод считался запущенным, и посему его ударные строители с осени 1943 года приступили к сооружению второй очереди.
Продолжение следует...